Неточные совпадения
Но
река продолжала свой говор, и в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее. Казалось, эти звуки говорили:"Хитер, прохвост, твой бред, но есть и другой бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже бред, или, лучше сказать, тут
встали лицом к лицу два бреда: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то со стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого.
Едва успев продрать глаза, Угрюм-Бурчеев тотчас же поспешил полюбоваться на произведение своего гения, но, приблизившись к
реке,
встал как вкопанный. Произошел новый бред. Луга обнажились; остатки монументальной плотины в беспорядке уплывали вниз по течению, а
река журчала и двигалась в своих берегах, точь-в-точь как за день тому назад.
А что ж Онегин? Кстати, братья!
Терпенья вашего прошу:
Его вседневные занятья
Я вам подробно опишу.
Онегин жил анахоретом;
В седьмом часу
вставал он летом
И отправлялся налегке
К бегущей под горой
реке;
Певцу Гюльнары подражая,
Сей Геллеспонт переплывал,
Потом свой кофе выпивал,
Плохой журнал перебирая,
И одевался…
Татьяна долго в келье модной
Как очарована стоит.
Но поздно. Ветер
встал холодный.
Темно в долине. Роща спит
Над отуманенной
рекою;
Луна сокрылась за горою,
И пилигримке молодой
Пора, давно пора домой.
И Таня, скрыв свое волненье,
Не без того, чтоб не вздохнуть,
Пускается в обратный путь.
Но прежде просит позволенья
Пустынный замок навещать,
Чтоб книжки здесь одной читать.
Он
встал, хотел сойти к
реке, но его остановило чувство тяжелой неприязни к Туробоеву, Лютову, к Алине, которая продает себя, к Макарову и Лидии, которые не желают или не умеют указать ей на бесстыдство ее.
Он с громкими вздохами ложился,
вставал, даже выходил на улицу и все доискивался нормы жизни, такого существования, которое было бы и исполнено содержания, и текло бы тихо, день за днем, капля по капле, в немом созерцании природы и тихих, едва ползущих явлениях семейной мирно-хлопотливой жизни. Ему не хотелось воображать ее широкой, шумно несущейся
рекой, с кипучими волнами, как воображал ее Штольц.
Иногда же, напротив, едешь по Лене от станции до станции, любуешься то горами, то торосом, то есть буграми льда, где Лена
встала неровно; иногда видишь в одном месте стоит пар над
рекой.
Жизнь его в этот год в деревне у тетушек шла так: он
вставал очень рано, иногда в 3 часа, и до солнца шел купаться в
реку под горой, иногда еще в утреннем тумане, и возвращался, когда еще роса лежала на траве и цветах.
Когда намеченный маршрут близится к концу, то всегда торопишься: хочется скорее закончить путь. В сущности, дойдя до моря, мы ничего не выигрывали. От устья Кумуху мы опять пойдем по какой-нибудь
реке в горы; так же будем устраивать биваки, ставить палатки и таскать дрова на ночь; но все же в конце намеченного маршрута всегда есть что-то особенно привлекательное. Поэтому все рано легли спать, чтобы пораньше
встать.
Вследствие того что мы рано
встали, мы рано выступили и с бивака. Тропа по-прежнему шла по берегу моря. После
реки Сюригчи на значительном протяжении идут метаморфические глинистые сланцы.
Как в кинематографе, передо мной одна за другой
вставали картины прошлого: первая встреча с Дерсу на
реке Лефу, озеро Ханка, встреча с тигром на Ли-Фудзине, лесной пожар на
реке Санхобе, наводнение на Билимбе, переправа на плоту через
реку Такему, маршрут по Иману, голодовка на Кулумбе, путь по Бикину и т.д.
Теперь уже нам нечего было скрываться от китайцев, поэтому мы отправились в первую попавшуюся фанзу и легли спать. В полдень мы
встали, напились чаю и затем пошли вверх по долине
реки Дунгоу, что по-китайски означает Восточная падь.
Рано мы легли спать и на другой день рано и
встали. Когда лучи солнца позолотили вершины гор, мы успели уже отойти от бивака 3 или 4 км. Теперь
река Дунца круто поворачивала на запад, но потом стала опять склоняться к северу. Как раз на повороте, с левой стороны, в долину вдвинулась высокая скала, увенчанная причудливым острым гребнем.
Я спал дурно и на другое утро
встал рано, привязал походную котомочку за спину и, объявив своей хозяйке, чтобы она не ждала меня к ночи, отправился пешком в горы, вверх по течению
реки, на которой лежит городок З. Эти горы, отрасли хребта, называемого Собачьей спиной (Hundsrück), очень любопытны в геологическом отношении; в особенности замечательны они правильностью и чистотой базальтовых слоев; но мне было не до геологических наблюдений.
— Вы спросите, кому здесь не хорошо-то? Корм здесь вольный, раза четыре в день едят. А захочешь еще поесть — ешь, сделай милость! Опять и свобода дана. Я еще когда
встал; и лошадей успел убрать, и в город с Акимом, здешним кучером, сходил, все закоулки обегал. Большой здесь город, народу на базаре, барок на
реке — страсть! Аким-то, признаться, мне рюмочку в трактире поднес, потому у тетеньки насчет этого строго.
И перед незрячими глазами
встало синее небо и яркое солнце, и прозрачная
река с холмиком, на котором он пережил так много и так часто плакал еще ребенком… И потом и мельница, и звездные ночи, в которые он так мучился, и молчаливая, грустная луна… И пыльный шлях, и линия шоссе, и обозы с сверкающими шинами колес, и пестрая толпа, среди которой он сам пел песню слепых…
Когда последние ноты дрогнули смутным недовольством и жалобой, Анна Михайловна, взглянув в лицо сына, увидала на нем выражение, которое показалось ей знакомым: в ее памяти
встал солнечный день давней весны, когда ее ребенок лежал на берегу
реки, подавленный слишком яркими впечатлениями от возбуждающей весенней природы.
Как-то в этот день маршрут затянулся, и на бивак мы
встали совсем в сумерки. Остановились мы с правой стороны
реки среди молодого ельника у подножья высокой скалы. Место мне показалось удобным: с одной стороны от ветра нас защищал берег, с другой — лес, с третьей — молодой ельник.
Я думал, что мы уж никогда не поедем, как вдруг, о счастливый день! мать сказала мне, что мы едем завтра. Я чуть не сошел с ума от радости. Милая моя сестрица разделяла ее со мной, радуясь, кажется, более моей радости. Плохо я спал ночь. Никто еще не
вставал, когда я уже был готов совсем. Но вот проснулись в доме, начался шум, беготня, укладыванье, заложили лошадей, подали карету, и, наконец, часов в десять утра мы спустились на перевоз через
реку Белую. Вдобавок ко всему Сурка был с нами.
Прокурор (
встает, чтобы напомнить о существовании совещательной комнаты для постановления решений; но в эту минуту судебный следователь подает ему телеграмму. Читает)."От казанского прокурора кашинскому. В
реке Казанке поймана шайка кашинских пискарей. По-видимому, бунтовщики. Подробности почтой".
Река была недалеко, князь
встал, зачерпнул в шлем воды и подал Максиму.
Живая ткань облаков рождает чудовищ, лучи солнца вонзаются в их мохнатые тела подобно окровавленным мечам; вот
встал в небесах тёмный исполин, протягивая к земле красные руки, а на него обрушилась снежно-белая гора, и он безмолвно погиб; тяжело изгибая тучное тело, возникает в облаках синий змий и тонет, сгорает в
реке пламени; выросли сумрачные горы, поглощая свет и бросив на холмы тяжкие тени; вспыхнул в облаках чей-то огненный перст и любовно указует на скудную землю, точно говоря...
На второй день после своего переселения Инсаров
встал в четыре часа утра, обегал почти все Кунцово, искупался в
реке, выпил стакан холодного молока и принялся за работу; а работы у него было немало: он учился и русской истории, и праву, и политической экономии, переводил болгарские песни и летописи, собирал материалы о восточном вопросе, составлял русскую грамматику для болгар, болгарскую для русских.
— Эй вы, лежебоки, полно спать!
Вставай!
Вставай! Эй, слышишь:
река взыгралась. Подымайся! Пора!
Душной июльской ночью, когда небо было покрыто густыми, черными тучами и все на
реке было зловеще спокойно, — приплыли в Казань и
встали около Услона в хвосте огромного каравана судов.
Вот Москва-река
встала перед ним черной пропастью…
Дожди наконец перестали, земля высохла.
Встанешь утром, часа в четыре, выйдешь в сад — роса блестит на цветах, шумят птицы и насекомые, на небе ни одного облачка; и сад, и луг, и
река так прекрасны, но воспоминания о мужиках, о подводах, об инженере! Я и Маша вместе уезжали на беговых дрожках в поле взглянуть на овес. Она правила, я сидел сзади; плечи у нее были приподняты, и ветер играл ее волосами.
Но нам теперь не до Пашки, а до себя. Две версты промелькнули в пять минут, и впереди уже
встает знаменитый боец Разбойник, который подымает свою каменную голову на пятьдесят сажен кверху и упирается в
реку роковым острым гребнем.
Вот в последний раз взмыл кверху белой шапкой клуб дыма, и гулко прокатился по
реке рокот пушечного выстрела, а барка уже огибает песчаную узкую косу, и впереди стелется бесконечный лес,
встают и надвигаются горы, которые сегодня под этим серым свинцовым небом кажутся выше и угрюмее.
Солнце
встало уже над лесами и водами Ветлуги, когда я, пройдя около пятнадцати верст лесными тропами, вышел к
реке и тотчас же свалился на песок, точно мертвый, от усталости и вынесенных с озера суровых впечатлений.
Без сомнения, когда гуси летели вверх по
реке, раненый гусь стал ослабевать и пошел книзу, в сторону от
реки, товарищи последовали за ним по инстинкту, и когда он опустился на землю или упал, то и они опустились, посидели около него и, видя, что он не
встает, полетели опять, уже вниз по
реке.
Пошли розыски, но ничего не открывалось: купец как в воду канул. По показанию арестованного ямщика узнали только, что над
рекою под монастырем купец
встал и пошел. Дело не выяснилось, а тем временем Катерина Львовна поживала себе с Сергеем, по вдовьему положению, на свободе. Сочиняли наугад, что Зиновий Борисыч то там, то там, а Зиновий Борисыч все не возвращался, и Катерина Львовна лучше всех знала, что возвратиться ему никак невозможно.
Народ все строгий: наблюдают, как она сядет, да как пройдет, как
встанет; а у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя девушкой в бедности, она привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с ведрами на
реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою; а тут все иначе.
Еще до восхождения солнечного Лиза
встала, сошла на берег Москвы-реки, села на траве и, подгорюнившись, смотрела на белые туманы, которые волновались в воздухе и, подымаясь вверх, оставляли блестящие капли на зеленом покрове натуры.
Было потехи у баб, ребятишек,
Как прокатил я деревней зайчишек:
„Глянь-ко: что делает старый Мазай!“
Ладно! любуйся, а нам не мешай!
Мы за деревней в
реке очутились.
Тут мои зайчики точно сбесились:
Смотрят, на задние лапы
встают,
Лодку качают, грести не дают:
Берег завидели плуты косые,
Озимь, и рощу, и кусты густые!..
К берегу плотно бревно я пригнал,
Лодку причалил — и „с богом!“ сказал…
— Да, чудный: я не налюбуюсь им, — отвечала она и вслед за тем устремила рассеянный взгляд на
реку, но потом вдруг побледнела, проворно
встала и едва успела опереться на косяк.
На мысу рос тальник, стояла маленькая грязная водокачка, с тонкой высокой трубой на крыше, а за мысом, уютно прикрытая зеленью,
встала полосатая купальня, синяя и белая. Берег укреплён фашинником, по склону его поло́го вырезана дорожка, он весь густо усажен молодым березняком, а с верха, через зелёную гриву, смотрит вниз, на
реку и в луга, небольшой дом, приземистый, опоясанный стеклянной террасой, точно подавленный антресолями, неуклюжей башенкой и красным флюгером над нею.
Недалеко от мельницы Назарова, на пути
реки Боломы,
встал высокий холм —
река срезала половину его, обнажив солнцу и воздуху яркие полосы цветных глин, отложила смытую землю в русло своё, наметала острый мыс и, круто обогнув его вершину, снова прижалась к пёстрому берегу.
Из глубин небесных тихо спускались звёзды и, замирая высоко над землёю, радостно обещали на завтра ясный день. Со дна котловины бесшумно
вставала летняя ночь, в ласковом её тепле незаметно таяли рощи, деревни, цветные пятна полей и угасал серебристо-синий блеск
реки.
До брода Назаров ехал тряскою рысью, а когда перебрался через
реку и перед ним в ночи жутко
встала высокая стена молчаливого хвойного леса, лошадь снова пошла ленивым шагом.
Поднявшись по съезду, прорытому в песке берега, Назаров снова повернул к
реке и
встал на краю обрыва, держа руки в карманах, высоко вздёрнув голову.
«Покойник в доме, а она смеётся», — подумал Назаров, потом, когда они ушли в огород,
встал, поглядел на
реку, где в кустах мелькали, играя ребятишки, прислушался к отдалённому скрипу плохо смазанной телеги, потом, ища прохлады, прошёл в сарай.
Упал! (прости невинность!). Как змея,
Маврушу крепко обнял он руками,
То холодея, то как жар горя,
Неистово впился в нее устами
И — обезумел… Небо и земля
Слились в туман. Мавруша простонала
И улыбнулась; как волна,
вставалаИ упадала грудь, и томный взор,
Как над
рекой безлучный метеор,
Блуждал вокруг без цели, без предмета,
Боясь всего: людей, дерев и света…
Так же неясно и неопределенно происхождение мальчика, которого я встретил на Нюйском станке. Но когда мои воспоминания обращаются к Сибири, в моем воображении невольно
встает эта темная щель, и быстрая
река, и убогие лачуги станка, и последние отблески уходящего солнца, гаснущие в печальных глазах последнего потомка какого-то угасающего рода…
Тут
встал и поднял кубок Репнин, правдивый князь:
«Опричнина да сгинет! — он
рек, перекрестясь...
Встал Добрынюшка на резвы ноги,
Он седлал коня свого доброго,
Выезжал в поле к мать Непре-реке,
Увидал — лежит сила ратная,
В сорок тысячей, вся побитая.
Увидев бивак, он
встал за бурелом, застрявший на галечниковой отмели у поворота
реки.
С той стороны, куда пошел на охоту Марунич, неслась испуганная козуля; ничего не видя перед собой, она вплотную набежала на стрелков около фанзы. Испугавшись еще более, козуля бросилась к
реке с намерением перебраться на другую сторону, но на беду попала на гладкий лед, поскользнулась и упала. Она силилась
встать, но копытца ее скользили, ноги разъезжались в разные стороны, и она падала то на один бок, то на другой.
Если
встать лицом против течения, то движение вверх по
реке Дынми проходит в юго-восточном направлении.
Мы вышли на улицу. Передо мною, отлого спускаясь к
реке, широко раскинулось Заречье; в двух-трех местах мерцали огоньки, вдали лаяли собаки. Все спало тихо и безмятежно, а в темноте
вставал над городом призрак грозной гостьи…